Итак, киногероиня, которую вы сыграли бы идеально- Лизи |
Элизабет Беннет. Героиня английского фильма «Гордость и предубеждение». Сдержанная и утонченная. Знает себе цену. Не любит, когда вмешиваются в ее жизнь. Элизабет, не спешит под венец, в чем ее поддерживает отец. Когда же в соседнем имении поселяется богатый холостяк, в семействе Беннет возникает настоящий переполох. Главной претенденткой на брак с соседом считается Джейн, а Элизабет начинает встречаться с его лучшим другом – красивым, но высокомерным мистером Дарси. Ее ждут разочарования и открытия, все оттенки чувств и переживаний, но, в конце концов, честная и благородная, Лизи становится миссис Дарси и полноправной хозяйкой огромного родового имения![]() |
Пройти тест |
Ваша жизнь словами из песен "Агаты Кристи"
| ||||||||||||||||
Ваша жизнь словами из песен "Агаты Кристи"
| ||||||||||||||||
Ваша жизнь словами из песен "Агаты Кристи"
| ||||||||||||||||





Давно, давнооо не было у меня здесь тестов...
Результаты теста На свете нет одинаковых снежинок... а что же говорить о людях?
ЕСТЬ ЛЮДИ — ЛАБИРИНТЫ
Они непредсказуемы, никогда не угадаешь, что ждет за поворотом и в какие дебри заведут взаимоотношения, но чем сложнее загадка, тем интереснее процесс ее разгадывания. Часто истории жизней таких людей интересуют даже их потомков. Но, к сожалению, порой люди этого типа сами не могут разобраться в сокровищнице своей души.
Думаю, многим знакомое чувство: порой пробивает на воспоминания о днях былых, да так, что не можешь успокоиться, пока не перероешь старые фотки.



генеральный директор Центра прикладных коммуникаций,
Максим Кронгауз,
доктор филологических наук, директор Института лингвистики Российского гуманитарного университета
«Наука и жизнь» №8, 2011
Во всех науках есть теории, занимающие совершенно особое место. Обычная жизнь гипотезы делится на несколько стадий: выдвижение идеи, её проверка, подтверждение/опровержение. У некоторых из них стадия подтверждения отсутствует — они сразу опровергаются; другие же первоначально подтверждаются и даже приобретают статус теорий, чтобы потом всё равно быть опровергнутыми и уступить дорогу новым предположениям. Но есть гипотезы, судьба которых не столь линейна. Они неоднократно опровергаются, неоднократно подтверждаются, забываются, вновь привлекают интерес исследователей, обрастают легендами и становятся частью не только науки, но и культуры вообще.
Именно такова жизнь и судьба гипотезы лингвистической относительности, более известной как гипотеза Сепира—Уорфа.
Как часто бывает с идеями, точная дата рождения гипотезы Сепира—Уорфа неизвестна. Считается, что она возникла в 30-х годах прошлого века, а точнее, её сформулировал во время лекций Бенджамин Ли Уорф. Именно он и дал ей название «гипотеза лингвистической относительности». Его идея обладает свойствами, которыми должна обладать великая научная гипотеза: чрезвычайная простота и фундаментальность.
Если совсем коротко, то Бенджамин Уорф утверждал: язык определяет мышление и способ познания. Эту элементарную формулировку обсуждают уже много десятилетий. В результате чередующихся подтверждений и опровержений сформулированы два варианта: сильный и слабый, которые различаются, собственно, только глаголом. В сильном варианте утверждение гласит, что язык определяет мышление, а в слабом — что язык влияет на мышление.
Не будем сейчас закапываться в философские различия между глаголами, а обратимся лучше к истории вопроса.
Идеи не рождаются на пустом месте, предшественники есть и у идеи о связи языка и мышления. Первым и основным считается великий немецкий философ и языковед Вильгельм фон Гумбольдт. Отчасти под влиянием своего не менее великого брата-путешественника Александра он увлёкся экзотическими языками. Его последняя, оставшаяся незаконченной работа посвящена кави — одному из языков острова Ява. Возможно, всё это и привело к формулировке идеи о связи языка и духа народов, которую можно проиллюстрировать одной из самых известных цитат Гумбольдта: «Язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык, и трудно представить себе что-либо более тождественное».
Идеи Гумбольдта подхватили и развивают до сих пор. Среди наиболее значительных его последователей можно назвать неогумбольдтианцев, как, например, знаменитый немецкий лингвист Лео Вайсгербер (1899–1985). Сам он родился в Лотарингии — области, расположенной на границе Германии и Франции, и поэтому был билингвом, то есть одинаково хорошо владел двумя языками: немецким и французским.
Вообще, информация об изучении экзотических языков или о владении несколькими языками очень важна для понимания того, почему и как учёный задумывается о связи языка и мышления и начинает искать доказательства этой связи.
Вайсгербер полагал, что каждый язык уникален и в каждом языке заложена своя так называемая картина мира — культурноспецифическая модель. Так что можно говорить о том, что способ мышления народа определяется языком, то есть о своего рода «стиле присвоения действительности» посредством языка. Именно Вайсгербер ввёл понятие языковой картины мира, ставшее популярным в современной лингвистике.
Гораздо менее зависима от идей Гумбольдта другая — американская — линия. Она получила название «этнолингвистика», а её создателем считается великий американский лингвист Эдуард Сепир. Впрочем, своим появлением этнолингвистика во многом обязана Францу Боасу, основателю антропологической школы, учителю Сепира. Вместе с учениками Сепир изучал языки и культуру американских индейцев и накопил огромный материал — описание языков Северной и Центральной Америки. Он выдвинул принцип культурного релятивизма, по сути отрицавший превосходство западной культуры и утверждавший, что поведение людей, в том числе и речевое, должно оценивать в рамках их собственной культуры, а не с точки зрения других культур, считающих такое поведение бессмысленным или даже варварским.
Эдуард Сепир, используя накопленный материал, сравнивал грамматические системы многочисленных языков, показывал их различия и делал на этом основании более масштабные выводы. Он полагал, что язык — это «символический ключ к поведению», потому что опыт в значительной степени интерпретируется через призму конкретного языка и наиболее явно проявляется во взаимосвязи языка и мышления. Влияние Сепира в среде американских лингвистов трудно переоценить. Он так же, как и Боас, создал собственную школу, но, в отличие от своего учителя, уже сугубо лингвистическую. Среди учеников Сепира оказался и химик-технолог, служивший инспектором в страховой компании, — Бенджамин Ли Уорф. Его интерес к языку проявлялся даже на его рабочем месте. Так, расследуя случаи возгорания на складах, он обратил внимание, что люди никогда не курят рядом с полными бензиновыми цистернами, но если на складе написано «Empty gasoline drums», то есть «пустые цистерны из-под бензина», работники ведут себя принципиально иначе: курят и небрежно бросают окурки. Он отметил, что такое поведение вызвано словом empty (пустые): даже зная, что бензиновые пары в цистернах более взрыво- и пожароопасны, чем просто бензин, люди расслабляются. В этом и других подобных примерах Уорф усматривал влияние языка на человеческое мышление и поведение.
Но, конечно, его вкладом в науку стали не эти любопытные, но вполне дилетантские наблюдения, а то, что вслед за своим учителем Уорф обратился к индейским языкам. Отличие языков и культуры индейцев от того, что было ему хорошо известно, оказалось столь значительным, что он не стал разбираться в нюансах и объединил все «цивилизованные» языки и культуры под общим названием «среднеевропейский стандарт» (Standard Average European).
Одна из главных его статей, лёгшая в фундамент гипотезы, как раз и посвящена сравнению выражений понятия времени в европейских языках, с одной стороны, и в языке индейцев хопи — с другой. Он показал, что в языке хопи нет слов, обозначающих периоды времени, таких как мгновение, час, понедельник, утро, со значением времени, и хопи не рассматривают время как поток дискретных элементов. В этой работе Уорф проследил, как соотносятся грамматические и лексические способы выражения времени в разных языках с поведением и культурой носителей.
Ещё один знаменитый пример, упоминания которого трудно избежать, связан с количеством слов для обозначения снега в разных языках. Цитируя своего учителя Боаса, Уорф говорил, что в эскимосских языках есть несколько разных слов для обозначения разных видов снега, а в английском все они объединены в одном слове snow. Свою главную идею Уорф высказал, в частности, таким образом: «Мы членим природу по линиям, проложенным нашим родным языком», — и назвал её гипотезой лингвистической относительности.
В 1953 году Харри Хойер — другой ученик Сепира и коллега Уорфа — организовал знаменитую конференцию, посвящённую этой гипотезе, и привлёк к ней не только лингвистов, но и психологов, философов и представителей других гуманитарных наук — как сторонников, так и противников. Дискуссии оказались крайне плодотворными, а по итогам конференции был опубликован сборник. Вскоре появился и полный сборник статей Уорфа, изданный посмертно, по сути — основной его труд. Всё это стало первым пиком научного и общественного интереса к гипотезе, ознаменовавшим её взлёт.
А дальше началась череда разочарований и неприятностей, состоявших в разоблачении как идеи, так и самого Уорфа. Учёного обвинили в том, что он никогда не ездил к индейцам хопи, а работал с единственным представителем этого народа, жившим в городе.
Более того, в 1983 году Эккехарт Малотки опубликовал книгу, посвящённую времени в языке хопи. На первой странице книги располагались всего две фразы. Одна — цитата из Уорфа, где он утверждал, что в языке хопи нет ни слов, ни грамматических форм, ни конструкций или выражений, которые бы прямо соотносились с тем, что мы называем временем. Под этой цитатой следовало предложение на языке хопи и его перевод на английский. По-русски это бы звучало так: Тогда на следующий день довольно рано утром, в час, когда люди молятся солнцу, примерно в это время он снова разбудил девушку. Иначе говоря, Малотки полностью перечёркивал выводы, сделанные Уорфом о времени в языке хопи.
Второе разоблачение касалось знаменитого примера с названиями снега в эскимосских языках. При цитировании Уорфа количество слов для разных видов снега постоянно росло, пока в редакционной статье в «The New York Times» в 1984 году не достигло 100. Над этим-то и издевались американские учёные, замечая, что такого количества слов в эскимосских языках нет, а в английском, в действительности, гораздо больше одного.
Разоблачения эти, правда, были слегка неубедительные. Во втором случае разоблачался вовсе не Уорф, а неправильная цитата из газеты. В первом же случае остаётся не вполне понятным, что произошло за почти 50 лет в языке хопи (например, не происходили ли в нём изменения под влиянием английского) и так ли уж неправ Уорф. Тем более что по другим свидетельствам, он к хопи ездил и серьёзно изучал их язык.
Более сильным «противником» оказалась теория универсальной грамматики, разработанная не менее замечательным американским лингвистом, нашим современником Ноамом Хомским. Он — один из самых цитируемых учёных в мире, живой классик, основоположник генеративной грамматики, определившей направление развития лингвистики в ХХ веке. Одна из главных идей Хомского касалась врождённости языковых способностей. Он утверждает, что грамматика универсальна и дана человеку в готовом виде так же, как законы природы. Из тезиса о врождённости выводится тезис о глубинном единстве всех языков. А все существующие различия признаются поверхностными. Другими словами, у всех языков мира на глубинном уровне есть нечто общее, и знание общего является врождённым для человека, что и даёт ему возможность овладевать любым языком.
Таким образом, теория универсальной грамматики оказалась противоположной гипотезе лингвистической относительности, потому что в соответствии с ней языковые способности и мышление оказались не связаны друг с другом и взаимонезависимы.
Основная битва между двумя ключевыми идеями ХХ века — релятивизмом и универсализмом — развернулась в области цветообозначения. Релятивисты утверждали: устройство лексики цветообозначения в разных языках различно, что влияет на мышление, которое, в свою очередь, воздействует на восприятие цвета говорящими. Среди универсалистов самым авторитетным оказалось исследование Брента Берлина и Пола Кея. Они показали, что область цветообозначения подчиняется общим законам, которые определяются физиологическими возможностями человека воспринимать цвет. Учёные выделили 11 основных цветов и предложили их иерархию: {black, white} → {red} → {green, yellow} → {blue} → {brown} → {grey, orange, pink, purple}. Иерархия означала, что менее важные цвета (например, grey или чуть более значимый brown) встречаются в языке, только если в нём уже существуют все цвета, занимающие более высокие позиции.
Хотя Берлин и Кей опубликовали работу в 1969 году, споры между универсалистами и релятивистами ведутся до сих пор. Релятивисты отмечают, что физиология восприятия цвета во многих случаях менее важна, чем так называемые прототипы. Так, в русском языке для различения голубого и синего цветов более важным оказывается не физиологическая способность к восприятию соответствующей длины световой волны, а апелляция к двум прототипам: небо и речная вода.
К слову сказать, современные, достаточно сложные эксперименты показывают, что носители тех языков, в которых для определённых цветов существуют отдельные слова, имеют преимущество в распознавании этих цветов (более высокая скорость).
Хотя борьба между универсалистами и релятивистами продолжается, в последние годы ситуация изменилась. Грубо говоря, период «разоблачения» гипотезы Сепира—Уорфа закончился. Связано это, прежде всего, с двумя факторами: появлением новых языковых данных и их экспериментальной проверкой. Впрочем, экспериментально проверяются и старые данные. Сегодня без эксперимента разговор о гипотезе Сепира—Уорфа вести уже даже как-то и неприлично. Расскажем же о нескольких языках, которые заставляют взглянуть на гипотезу Сепира—Уорфа по-новому.
Во-первых, конечно, язык пираха. Вот уж действительно, говоря словами Булгакова, «что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!». В языке пираха нет (или почти нет) числительных, слов для обозначений цвета и родства, прошедшего и будущего времени. Нет сложных предложений, что, кстати, противоречит теории Хомского. Особенно интересно отсутствие числительных. Но сначала — о том, что такое пираха. Это язык народа пираха (чуть более 300 человек), охотников и собирателей, который живёт в Амазонии, в отдалённом северо-западном районе Бразилии, по берегам реки Маиси, притока реки Амазонки. Уникальность народа в том, что он не хочет ассимилироваться. Они почти не разговаривают на португальском языке и не используют достижения цивилизации. Основная информация о народе пришла к нам от исследователя Даниэла Эверетта и его жены Керен.
Эверетт установил, что в языке пираха есть два слова со значением количества: «мало» и «много». Если Эверетт насыпáл на столе кучку из камней и просил положить рядом такую же, индейцы могли это сделать, ставя в соответствие каждому камешку из первой кучки свой собственный. Но если первую кучку убирали, восстановить количество камней индейцы уже не могли, поскольку соответствующих числительных, помогающих запомнить нужное число, у них нет. Более того, когда Эверетт попытался заняться просветительством и научить пираха считать, они отказались, решив, что это им ни к чему.
Казалось, язык пираха — та замечательная находка, которая подтверждает, что язык и мышление связаны между собой. Пираха, живущие здесь и сейчас, не знают грамматических времён, придаточных предложений и всего того, что им не нужно для жизни. Но универсалисты и здесь вышли из положения. Они заявили, что это не язык пираха влияет на их индивидуальное мышление, а быт, условия жизни совершенно независимо повлияли, с одной стороны, на устройство языка, а с другой — на то, как они мыслят и познают мир. Аргумент оказался во многом решающим в том смысле, что стало ясно: никакие конкретные данные не могут поставить точку в споре. Это два разных взгляда на мир.
В языках мира существуют разные типы ориентации в пространстве. Вот три основных: эгоцентричная, географическая и ландшафтная. Эгоцентричность означает, что все предметы ориентируются относительно говорящего. Так, мы, например, говорим «справа от меня», «впереди меня». Даже когда мы говорим «слева от дома», мы имеем в виду то, как мы смотрим на дом. То есть в «эгоцентричных» языках используют слова типа право, лево, впереди, сзади, сверху, снизу. Кроме русского языка к «эгоцентричным» относятся английский, немецкий, французский, да и все широко распространённые языки.
Совсем иначе устроены географическая и ландшафтная ориентации, которые присутствуют в довольно экзотических языках. При географической ориентации говорящий располагает все предметы по сторонам света: север, юг, восток и запад, а при ландшафтной ориентирами выступают наиболее заметные элементы ландшафта: гора, море или же вершина/подножие холма. Интересно, что даже для маленьких объектов и малых расстояний всё равно используются такие крупные ориентиры (например, к югу от пальца или к морю от носа).
Так, в гуугу йимитхирр — языке одноимённого народа аборигенов Австралии, проживающих на севере штата Квинсленд, — ориентируют все предметы не относительно себя, а относительно сторон света. Вот один из примеров, любимых лингвистами. Мы скажем нечто вроде «муравей справа от твоей ноги», а абориген ту же мысль выразит иначе: к югу от твоей ноги, или к северу, или к востоку — в зависимости от того, как муравей реально расположен (хотя он всегда будет справа от ноги). Понятно, что у себя дома аборигены легко определяют стороны света — по солнцу, по мху, по природным приметам, просто зная, в конце концов, где север, юг, восток и запад. Самое удивительное, однако, состоит в том, что они не утрачивают способности ориентироваться по сторонам света и в незнакомой местности и ситуации, в том числе и будучи вывезенными в какой-то город, как будто у них в голове находится встроенный компас. По крайней мере, таковы свидетельства экспериментаторов.
Индейцы майя, говорящие на языке цельталь (проживают в штате Чьяпас в Мексике), ориентируют предметы относительно особенностей природного ландшафта местности, в которой они живут, располагая их либо выше по холму, либо ниже. То есть про того же муравья они могли бы сказать что-то вроде «муравей выше по холму от твоей ноги».
С вывезенными в Голландию представителями народа цельталь проводил эксперименты лингвист Стивен Левинсон. Оказалось, что индейцы цельталь решают некоторые пространственные задачи лучше голландцев, потому что устанавливают тождества, основываясь на иных пространственных принципах. Голландцы, как и мы, считают тождественными объекты, являющиеся в действительности зеркальными отражениями друг друга. Грубо говоря, если голландцу и индейцу цельталь продемонстрировать два номера в гостинице, расположенные по разные стороны гостиничного коридора, то они увидят их по-разному. Голландец, увидев в обоих номерах кровать слева от двери, а стол — справа, сочтёт, что номера одинаковы. Индеец же цельталь заметит принципиальные различия, ведь кровать в одном номере расположена к северу от двери, а стол — к югу, а в другом номере всё обстоит ровно наоборот.
Собственно, для универсалистов и эти эксперименты не станут доказательством, но дело уже не в этом. Сегодня учёные сосредоточены не на том, чтобы доказывать или разоблачать гипотезу Сепира—Уорфа. Вместо этого они исследуют отношения между мышлением, языком и культурой и описывают конкретные механизмы взаимовлияния. Более того, параллели между языком и мышлением, установленные в последние десятилетия, производят впечатление даже на специалистов.
Споры и дискуссии по поводу гипотезы Сепира—Уорфа оказались чрезвычайно плодотворны для развития не только лингвистики, но и многих гуманитарных наук. Тем не менее мы не можем до сих пор точно сказать, истинна ли эта гипотеза или ложна. В чём же дело?
Гипотеза Сепира—Уорфа провисает в своей второй части. Мы не очень понимаем, что такое мышление и сознание и что значит «влиять на них». Часть дискуссий связана с попытками как-то переформулировать гипотезу, сделать её более проверяемой. Но, как правило, другие формулировки делали её менее глобальной и, как следствие, снижали интерес к проблеме. По-видимому, одним из очень интересных способов отказа от гипотезы Сепира—Уорфа в лингвистике стало использование термина «языковая картина мира». Таким образом, лингвисты отказываются рассуждать о малопонятных материях «мышление» и «познание», а вводят некое красивое, собственно лингвистическое понятие «языковая картина мира» и с увлечением описывают её различные фрагменты. Понятно, что, например, наша, русская, картина мира и картина мира пираха сильно различаются: например, какие представления сложились в отношениях, связанных с семьёй, цветом, и тому подобное. Но, во-первых, единой и цельной языковой картины мира не существует, фрагменты одного и того же языка могут противоречить друг другу. Скажем, в русской картине мира небо интерпретировалось как высокий свод (отсюда и сложное слово небосвод), по которому солнце всходит и за который оно заходит. На плоскую природу неба указывает и выбор предлога по во фразе По небу плывут облака. Однако интерпретация неба как пространства тоже возможна, и тогда слово сочетается уже с предлогом в. Вспомним хотя бы фразу из песни Юрия Шевчука: «Осень. В небе жгут корабли».
Во-вторых, не определён статус понятия «языковая картина мира». Оно вроде бы находится в компетенции лингвистики и отчасти защищает лингвистов от критики других учёных. Более или менее очевидно, что язык влияет на картину мира, но что такое сама эта картина, как она связана с мышлением и познанием — совершенно неясно. Так что введение нового термина, защищая лингвистов и позволяя им заниматься своим делом, одновременно снижает значимость исследований.
Есть ещё один очень важный и, может быть, самый актуальный способ переформулирования гипотезы Сепира—Уорфа. Сегодня язык пытаются связать с когнитивными способностями человека. Слово «когнитивный» — необычайно модное — открывает в наше время все двери. Но, к сожалению, не становится от этого более понятным. Ведь, по сути, «когнитивный» означает «связанный с мышлением».
Таким образом, можно признать, что за 80 лет существования гипотезы именно не очень строгая формулировка позволила ей стать сверхпродуктивной исследовательской и методологической рамкой. Перефразируя слова Фаины Раневской о Моне Лизе, гипотеза Сепира—Уорфа теперь уже сама может выбирать, кому ей нравиться, а кому нет.
Литература:
1) Под редакцией В. А. Звегинцева. Раздел «Гипотеза Сепира—Уорфа» // Новое в лингвистике. — М., 1960. — Вып. 1. С. 111–215.
2) Стивен Пинкер. Язык как инстинкт. — М.: Едиториал УРСС, 2004.

Ваши инициалы говорят о таких качествах: общительность, контактность, смелость, спокойствие, непринуждённость, чувственность, поиск психологического равновесия, готовность к борьбе, развитое воображение, сила и власть, выдержка и спокойствие, способность к преодолению трудностей, твёрдость в убеждениях.
Проверить свои инициалы >>>
Концепция непрерывного обучения предполагает, что оно должно охватывать людей независимо от их возраста и сферы деятельности, и при этом предоставлять им возможности для реализации и развития абсолютно любых учебных интересов и предпочтений.
Стадии Lifelong Learning
Выделяют основные стадии непрерывного обучения, основанные на возрасте обучающихся.
Первая группа - обучающиеся возрастом от 6 до 24 лет. Они, как правило, обучаются в специальных образовательных учреждениях, от начальной школы до высших учебных заведений. Но этим дело не ограничивается, ведь помимо формального обучения, дети и молодые люди учатся и в собственной семье, участвуют в общественных организациях, общаются со множеством людей, вращаются в определенной культурной среде - все это представляет собой неформальное обучение, которое, наряду с формальным, закладывает основы интеллектуального, социального и эмоционального развития человека.
Вторая группа - это взрослые возрастом от 25 до 60 лет. Хотя формальное образование к этому времени, как правило, закончено, люди все же не прекращают обучаться. Они могут заниматься профессиональным развитием, как формально, так и неформально, получать дополнительное образование, заниматься научной работой, а кроме того, они обучаются, решая задачи своей рабочей и повседневной жизни, расширяя круг знакомств и кругозор, путешествуя, осваивая новые умения и заводя новые увлечения.
Третья группа - это обучающиеся старше 60 лет. В этот период жизни люди обычно получают прекрасную возможность посвятить себя своим интересам и увлечениям - это может быть социальная работа, путешествия, изделия ручной работы и многое другое. Пожилым людям необходимо чувствовать осмысленность своей жизни, именно поэтому так важна поддержка, которую общество могло бы оказывать их непрекращающемуся развитию и обучению.
Философия и содержание Lifelong Learning
Что же является содержанием Lifelong Learning? Условно можно выделить четыре основных направленности обучения: обучение знаниями, обучение умениям, обучение взаимодействию с другими людьми (разрешение конфликтов, развитие коммуникативных навыков, социализация, толерантность к иным культурам и так далее) и саморазвитие, что затрагивает все возможные сферы самосовершенствования - физическую культуру, интеллектуальное развитие, развитие эмоциональной компетентности и эстетической восприимчивости, наконец, духовность.
Таким образом, Lifelong Learning - это всестороннее развитие личности, с одной стороны, и способ содействия развитию всего общества, с другой.
Особенности Lifelong Learning
Хотя традиционное, формальное обучение является очень значительной частью концепции, особое значение для нее имеют такие виды обучения, как самостоятельное и неформальное.
По сути, вся жизнь человека представляет собой неформальное обучение. Оказываясь в самых различных ситуациях, встречая на своем пути самых разных людей и завязывая с ними те или иные отношения, приобщаясь к родной культуре и изучая чужие, разрешая разнообразие встающих перед ним проблем, человек обучается. Он приобретает новые ценности, установки, взгляды, знакомится с разными точками зрения, открывает для себя новые проблемы, приобретает новые знания и овладевает новыми умениями. Все это в огромной степени и составляет суть непрерывного обучения.
Lifelong Learning непредставимо без личной мотивации каждого обучающегося. Концепция предполагает, что обучение происходит добровольно, и никто, кроме самого человека, не несет за него ответственности. Поэтому очень большую важность имеют личностные черты каждого - возможно, только потенциального - обучающегося, и главное - его желание учиться. Интересно, что причин материального характера недостаточно, чтобы заставить людей учиться. Необходимо, чтобы им был приятен и интересен сам процесс обучения, а не только его возможные результаты.
Причины, по которым люди учатся, очень разнообразны, и при этом тех, что связаны с профессией или желанием улучшить своё благосостояние, не так уж много. Люди учатся, чтобы углубить свой профессионализм или начать собственное дело, - но при этом ничуть не реже обучение нужно им затем, чтобы расширить свой кругозор и углубить знания, чтобы познакомиться с новыми людьми, войти в те или иные сообщества, или просто чтобы стать увереннее в себе и развить в своем характере желаемые черты и качества.
А поскольку дело обстоит именно так, и в силу того, что каждый сам ответственен за непрерывное обучение, то оно происходит в подавляющем большинстве случаев за счет самих обучающихся, при минимальной поддержке государства.
И еще одна отличительная черта Lifelong Learning, как уже упоминалось выше, состоит в том, что оно открыто для всех, независимо от возраста обучающихся.
Отличия Lifelong Learning от традиционного обучения


Хэнди справедливо замечает, что традиционное образование построено вокруг аналитического мышления, которое является лишь одним из семи типов таланта - помимо него, исследователи выделяют структурное мышление, или способность идентифицировать и создавать паттерны (развито у художников и программистов), музыкальный талант, физический талант (спорт), практический талант (такой человек может, например, разобрать и собрать телевизор, не зная его устройства), внутриличностный талант (поэты и другие знатоки человеческих душ) и межличностный талант (способность успешно контактировать с окружающими и направлять их).
Вместо традиционной плоской концепции «вопрос-ответ» Хэнди предлагает модель «колеса обучения»: вопрос - гипотеза - проверка - рефлексия - новый вопрос, и так далее. Попутно он выделяет три типа людей, застрявших на каком-либо из этих этапов: «аудиторов», которые всегда готовы задавать вопросы, но не очень-то интересуются ответами; квазиученых, которые готовы засыпать вас теориями и гипотезами, но совершенно не готовы подвергнуть их проверке; и экспертов/фанатиков, которые либо бесконечно анализируют, не в силах продвинуться дальше, либо настолько убеждены в сформулированных ими ответах, что не хотят разглядеть в них зерна новых вопросов.
Работе колеса обучения мешают различные блоки: зависимость от чужой инициативы и неспособность проявлять собственную, недостаток веры в себя или ложное смирение, отсутствие целей, несвобода, подверженность критике. «Смазкой» же являются принятие ответственности за себя, вера в то, что будущее существует и мы можем на него повлиять, креативность и так называемые «негативные способности» - то есть умение переносить неопределенность, сомнения, ошибки и неудачи и извлекать из них смысл.
Традиционное образование, утверждает Хэнди, не просто оторвано от реальности, оно противоположно реальности. Действительно, если сравнить учеников и сотрудников организаций (которыми они должны стать по завершении обучения), мы увидим, что эти будущие сотрудники:
- Работают в течение недели на десяток разных боссов;
- Не имеют постоянного рабочего места и каждые 45 минут перемещаются из помещения в помещение;
- Не имеют права обращаться к коллегам за помощью и обязаны держать в голове все необходимые сведения;
- Работают в совершенно однородных группах из 30 человек;
- Не имеют права на социальные контакты во время выполнения работы.
Почему бы школе не получиться у компаний, многие из которых уже создали свои собственные системы корпоративного обучения, зачастую гораздо более эффективные? Почему бы не посмотреть на учеников как на сотрудников, имеющих свои интересы и свои цели, вместо того, чтобы навязывать им свой абсурдный конвейер? Почему бы не использовать психотехнологии, которые успешно применяются на бизнес-тренингах?
взято отсюда http://kolesnik.ru/2005/handy-education/
Рассмотрев ранее типологию авторства нидерландского социолога Герта Хофстеде, в этот раз обратим внимание на другую важную типологию авторства британского исследователя Чарльза Хэнди. Эта типология в качестве критерия использует соотношения следующих элементов организации:
- власть;
- распределение ролей и функций;
- задача;
- личность работника.
- способом распределение власти;
- ценностными ориентациями личности работника;
- характером отношений между личностью и организацией;
- структурой организации и характером ее деятельности на разных этапах своей эволюции.
Каждому из выделенных таким способом типов культуры Хэнди дал названия-метафоры, соответствующие именам четырех богов древнегреческой мифологии: Зевса, Аполлона, Афины и Диониса. Соответствующие им типы культуры определяются соответственно как «культура власти», «культура роли», «культура задачи» и «культура личности».
1. Культура власти, или культура Зевса (отца богов и людей, повелителя неба и земли, охранителя порядка и семьи) характеризуется приоритетом личной власти руководителя. Взаимоотношения с первым руководителем значат значительно больше формального статуса. Благодаря доверию и использованию эмпатии как средства коммуникации управление в культуре власти менее дорого по сравнению с управлением в других культурных средах за счет экономии на процедурах контроля. При этом источником власти служат ресурсы, находящиеся в распоряжении руководителя. В этой культуре ценят личные достоинства, людям предоставляют необходимую им свободу действий и вознаграждают усилия.
Этот тип культуры эффективен в ситуациях, когда скорость принятия решений и их осуществления важнее проработанности деталей. Чтобы быть эффективным в данной культуре, нужно ориентироваться на власть и интересоваться ее политикой.
Отличительные признаки организационной культуры власти:
- Доверие
- Эмпатия (сопереживание)
- Личная харизма
- Деньги
- Личный успех
- Политичность
- Связи
- Быстрое принятие решений
- Персональный отбор сотрудников
- Преемственность
- Отсутствие формальных властных полномочий
- Минимальное количество документации
- Низкая степень бюрократии
- Централизованный контроль ресурсов
- Интуитивность и целостность мышления
- Сила ресурсов
- Поглощенность личности организацией
- Люди
2. Культура роли, или культура Аполлона (бога, олицетворяющего рациональное начало и порядок в противоположность спонтанному, чувственному началу бога Диониса). Культура Аполлона соответствует бюрократии, как ее понимал Макс Вебер. Роль здесь понимается скорее как жестко закрепленная функция, обеспечивающая работу организации как единого организма.
Культура роли складывается из предположения о рациональной сущности человека, позволяющей ему эффективно действовать, опираясь на анализ и логику. Построенная на таких началах организация подобна стройной архитектуре храма Аполлона, верхняя пирамидальная часть которого опирается (с помощью жестко регламентированных процедур) на симметрично расставленные колонны, представляющие (в жизни) функциональные подразделения организации.
Организации с таким типом культуры, как правило, успешно действуют в стабильном окружении (с неменяющимся, легко предсказуемым и контролируемым рынком), однако они мало приспособлены к работе в условиях изменяющейся среды.
Отличительные признаки культуры роли:
- Сильная власть
- Стабильная среда
- Стабильность продукции
- Неприспособленность к работе в изменяющейся среде
- Наличие определенных правил и процедур
- Медленная реакция на изменения среды
- Высокая техническая компетентность
- Защищенность персонала
- Отлаженные методы работы, системы оценки и контроля
- Глубокая специализация
- Обязательное выполнение определенной роли в организации
- Наличие атрибутов традиционного управленческого развития
- Сильное администрирование
- Забота о личной жизни персонала
- Последовательность
- Аналитичность
- Сильная конкуренция за символы статуса
- Ценность власти
- Планирование карьеры
- Ритуальность
- Долг
3. Культура задачи, или культура Афины. Согласно мифологии, Афина появляется из головы Зевса во всеоружии - она богиня войны, а также мудрости, искусств и развития. По-видимому, именно эти качества, обеспечивающие успех в экстремальных условиях, имел в виду Хэнди, дав название «культура Афины» культурам организаций, максимально ориентированным на решение неординарных задач и деятельность в самых сложных ситуациях.
Структура организации с культурой задачи представляет собой сеть взаимосвязанных подразделений-команд, каждая из которых, обладая значительной автономией, несет при этом свою необходимую долю ответственности, вытекающей из общей стратегии организации. Власть здесь распределена по командам, а не концентрируется наверху, как в культуре роли, или в центре, как в культуре власти.
Концентрация ресурсов, привлекаемых из разных частей организации, подчиняется решению определенных узловых проблем.
Культура Афины в качестве основания для власти признает только опыт решения задач. Возраст, продолжительность работы в компании, близость к руководству не имеют значения. Для того чтобы внести вклад в работу своей команды, сотруднику необходимы талант, творческое мышление, свежесть взгляда и интуиция.
Организация с «культурой задачи» достигает наибольшей эффективности, предоставляя командам, состоящим из квалифицированных сотрудников, необходимые ресурсы и все другие возможности для хорошей работы.
Отличительные признаки организационной культуры задачи:
- Приспособленность для работы в экстремальных условиях
- Ценность результатов работы как числа решенных проблем
- Сила опыта
- Малая значимость возраста и стажа работы
- Творческое мышление, молодость и энергия, свежесть взгляда
- Принятие целей организации как своих собственных
- Приоритет результата работы команды
- Незначительность различий в статусе и индивидуальных целей
- Малая значимость власти, положения, в том числе в должностной иерархии
- Высокая адаптивность, быстрая реакция на изменения, гибкость управления
- Организация работы путем создания проектных команд
- Взаимность уважения, основанного на способностях, а не на возрасте или статусе
- Высокая степень автономности при решении проблем
- Хорошие рабочие отношения внутри групп (трудовых коллективов)
- Основной контроль со стороны высшего руководства
- Незначителен повседневный контроль выполнения работы
- Доступность ресурсов и автономия групп
- Небольшие различия в статусе
- Групповое принятие решений
- Обучение посредством участия в проектах
- Люди рассматриваются не как человеческие ресурсы, а как индивидуумы
- Поощряется саморазвитие и приветствуется инициатива сотрудников
- Проявление нерешительности в кризисных ситуациях
- Изменения осуществляются методом упаковки проблем
- Доминирующее значение кооперативного группового эффекта
- Основное средство распределения власти профессионализм и обладание ресурсами
4. Культура личности, или культура Диониса. Бог Дионис в древнегреческой мифологии в противоположность рациональности Аполлона олицетворяет спонтанное, чувственное начало. Персональную основу этого типа организационной культуры составляют творческие личности.
Организация с такой культурой существует для того, чтобы помогать сотрудникам в достижении их личных целей. Эта культура предпочитаема профессионалами, поскольку позволяет им сохранять собственную независимость (которую они ценят больше всего), личную свободу, подлинность и в то же время быть частью организации. Такую организацию правильней называть ассоциацией, состоящей из профессионалов, лишь потому, что это дает им дополнительные возможности, гибкость и поддержку.
Организация, где царит подобная культура, - весьма сложный объект управления для менеджеров, склонных к администрированию, ставящих на первое место четкое планирование, порядок и контроль. Создать систему отношений, обеспечивающую эффективное взаимодействие профессионалов, способствующее достижению организационных целей, - довольно трудная задача. В таких организациях менеджер фактически лишен возможности применить стандартные санкции (как негативные, так и позитивные) - взыскания, увольнения, поощрения - или же они просто находятся вне его компетенции.
Черты культуры личности представлены ниже. Эти типы культур можно проследить в процессе эволюции одной и той же организации, каждая из них в своем развитии проходит четыре основных стадии: зарождение, рост, развитие и спад.
Отличительные признаки организационной культуры личности:
- Импульсивное, эмоциональное начало
- Креативность личности
- Организация существует для помощи персоналу в достижении личных целей
- Приоритет таланта и навыков отдельной личности
- Высокий профессионализм
- Независимость и уверенность
- Сложность применения каких-либо санкций руководством по отношению к подчиненным
- Принятие решений группой профессионалов
- Обучение посредством погружения в новый опыт
- Наличие права выбора возможностей
- Минимальная возможность оказания давления и влияния на персонал
- Непризнание власти организации
- Уважение людей за талант и личные качества
- Личная свобода и непредсказуемость
- Управление на основе индивидуального подхода
- Отсутствие стремления к власти над людьми и ресурсами
- Высокая значимость личного вклада в решение проблемы
- Избегание любых форм рекламы
- Отсутствие стремления к публичному признанию результатов работы
- Свободное распоряжение собственным временем
- Обязательность по отношению к организации
- Право личного вето по определенным вопросам
- Обязательность консультирования с профессионалами